Как ни странно, именно возможность читать лекции и публиковать статьи Рассольников ценил превыше всего. Это позволяло ему удерживать имидж настоящего историка и предохраняло от прибавки словечка «сомнительная» к его репутации. Два месяца назад Платон подарил университету так называемую железную печать, найденную им на Тибете — небольшой планете, напоминающей шарик из скомканной бумаги, с гравитацией в одну треть стандартной и почти без атмосферы. Подарок был оценен в пятнадцать с половиной миллионов галактических кредитов. Ошалевшие от такой щедрости профессора с подачи Пиноккио едва не присвоили Рассольникову звание «члена-корреспондента», но в последний момент сочли Платона слишком молодым и ограничились титулом «почетного хранителя музея». Мелочь, но приятно. Особенно, если учесть, что звание разрешало «хранителю» безвозмездно проживать на территории университета на полном пансионе — чем Платон с удовольствием и пользовался.
— Ты растолстел, Атлантида! — Дэвид потыкал гостя в живот сухоньким кулачком.
— Я растолстел?! — возмутился Платон. — Ты, Пикко, по себе нормальных людей не равняй! Не все способны прожить на полтора яблока в неделю.
— Йогой нужно заниматься, а не бифштексы с кровью по пять раз на дню трескать.
— Ну уж нет! — Вскинул ладони Рассольников. — Чтобы меня потом сквозняком из палатки унесло? Да я не то что бифштексы, консервы есть готов, лишь бы на тебя не походить!
— Консервы? — профессора Каннелони передернуло. — Тогда уж лучше водку свою хлебай, что ли…
— Пикко, а ты слышал древнюю русскую поговорку: алкоголь в малых дозах безвреден в любых количествах? А уж стопочка текилы пойдет на пользу в любой ситуации.
— Да ты присаживайся, — приглашающе указал хозяин кабинета на два кресла, что стояли у самого окна.
Само собой, кабинет ректора находился на одном из тех двадцати этажей стасемидесятиэтажного дома, что выступали над поверхностью земли. Из окна открывался прекрасный вид на пышные кроны деревьев и серо-стальные морские волны вдалеке. Несмотря на самые угрожающие прогнозы, во время потепления двадцать первого — двадцать третьего веков Британские острова затопило всего лишь наполовину. Пролив, отделяющий остров от материка, стал немного шире, и все. Теперь, когда климатологи прогнозируют новое оледенение, перспектива куда хуже. Обмеление океанов грозит поглотить полоску воды, отделяющую Британию от прочих народов, — а вместе с ней уничтожить, и ее хваленую самобытность. Рано или поздно, но море уйдет от стен Страдфорда, поднимутся с морских глубин Сардиния и Херсонес, Сидоп и Эдинбург, Губл и Норидж, Атлантида и Бристоль. И остров перестанет существовать.
— О чем задумался? — спросил Дэвид, подавая приятелю граненый бокал с текилой и усаживаясь в соседнее кресло.
— Об Атлантиде, о чем же еще? — усмехнулся Рассольников, принимая фужер. Требовать соли в обители йога было бесполезно, и археолог без разговоров опрокинул напиток в рот. — А-ах, хорошая вещь! Колбаски бы сейчас к ней.
На подначку Платона ректор не отреагировал — просто поднялся со своего места, сходил еще раз к спрятанному в стене бару и вернулся не только с полным бокалом, но и с полной бутылкой.
— Ты бы хоть воды со мной за компанию выпил, что ли? — предложил Атлантида.
— Я уже пил, — покачал головой Пиноккио. — Следующий стакан полагается только через полчаса.
— Теперь понятно, почему ты никогда в экспедиции не ездил, — сочувственно кивнул Рассольников. — Там на воде да на яблоках, да еще с такой пунктуальностью, враз ноги протянешь.
— Кстати, об экспедиции, — отдав текилу другу, вновь опустился в кресло профессор Каннелони. — Ты в ближайшее время никуда не собираешься?
— Да есть некоторые планы, — навострил уши Платон. — Но все пока на стадии проекта…
— Может быть, отвлечешься на недельку-другую? Сделаешь доброе дело для солидного университета, — улыбнулся ректор, — сам кое-чем разживешься.
— Где-то что-то плохо лежит?
— Можно сказать и так, — согласился Каннелони. — «Плохо лежит». Есть прекрасная возможность быстро и без хлопот переложить это «что-то» в более надежное и хорошее место. Например, к нам…
— А при чём тут я?
— …Или к тебе, — рассмеялся Пиноккио, откидываясь на спинку кресла. — Но ведь ты, как истинный меценат, поделишься с нашим музеем, правда?
— Слушай, зачем ты в науку подался? Ты же прирожденный торговец. — Платон опрокинул вторую порцию экзотической водки и поморщился: — Ладно, признавайся, на каком острове зарыт твой клад?
— Это недалеко, на Медузьей Дороге, — перешел на серьезный тон Каннелони. — Около двухсот пятидесяти парсеков[4]. Ну, там, где недавно крейсер «Гремящий» напоролся на космическую мину. Слыхал?
— Еще бы! Про это полмесяца по всем каналам в новостях трубили! И не захочешь, один бес все мозги прополощут. Надеюсь, ты не собираешься выяснять, откуда взялась мина?
— Да нет, конечно, — отмахнулся Дэвид, — там все равно ничего, кроме газов, не осталось. Просто после того случая, с миной, довольно много народу: журналисты, поисковики, да вообще все любопытные, — начали рыться в архивах. Гребут все, что с этим сектором связано.
— И что?
— Оказывается, примерно там же, на Медузьей Дороге, двести лет назад пропал экспедиционный корабль Пятого Конда. Ну, это одна из планет в скоплении Весов.
— Слыхал, — кивнул Рассольников.
— Про корабль?
— Нет, про Конды эти. Они тогда росли на своих медных платформах, как обожравшийся удав. Кучу музеев и университетов открыли, оперы, живые театры, карнавалы устраивали… В общем, пуп вселенной из пятнадцати планет образовался… Пока вся галактика на ртутные платформы не перешла. Тут всем семи Кондам конец и настал. Скоро их самих раскапывать можно будет.
— Ну, до этого пока далеко, — не согласился Каннелони. — Но суть в другом. Они в свое время послали довольно много экспедиций за пределы обитаемого космоса. В том числе и эту. Она очень хорошо поработала на дальних витках галактики. Туда после них, по-моему, уже никто не совался. Были сообщения о следах каких-то невероятных цивилизаций. Не «сверх», разумеется, а обычных, гуманоидных, с уровнем развития примерно начала нашей эры[5].
— А что в них такого невероятного? — Атлантида настолько увлекся рассказом ректора, что начисто забыл про текилу. Одинокая бутылка сиротливо стояла у самого окна, а фужер катался у археолога по коленям.
— Знать бы! — Каннелони ударил себя кулаком в ладонь. — Ведь пропала экспедиция! Не пересекла Медузьей Дороги! Корабль шел назад, с него то и дело поступала информация о находках и выводах по исследованным планетам. Кое-чем кондиды хвастались во всеуслышание. Солнечными чашами, например, настенной фонетикой или вот, поясным копьем.
Ректор повернул голову и громко приказал в глубь кабинета:
— Машина, картинку! Копье Нептуна!
В воздухе перед окном повис трезубец — черное двухметровое древко заканчивалось с одной стороны тремя полуметровыми наконечниками, с другой — широким коричневым ремнем. Платон встал, уронив фужер на пол, обошел вокруг копья. Пригляделся к наконечникам.
— Из чего сделаны, не сообщалось? На глаз непонятно, картинка не в резкости. Какой материал? Как обрабатывали?
— Не знаю, — вздохнул Каннелони. — Формат видеозаписи устарел, сам видишь. Да и чего с нее взять? Стандарт двухсотлетней давности. А сопроводиловки нет.
— Хитрая штука. — Рассольников еще раз обошел копье, примерил, как застегнется на талии ремень. Получалось, основание копья ложится чуть выше паха. Платон прикинул, какими движениями копейщик должен наносить удары, ехидно улыбнулся и покосился на ректора.
— Да-да, — рассмеялся Пикко, — именно так я этот файл поначалу и назвал. Потом вспомнил, что придется вызывать его при гостях, и переименовал в «поясное копье Нептуна». Так как оно тебе, Атлантида?
— Никогда не слышал ни о чем подобном.
— Вот-вот, — кивнул ректор. — Ребята из Пятого Конда прошлись по планетам первыми и собрали все сливки.
— Значит, говоришь, Медузья Дорога? — Рассольников вернулся к креслу, подобрал фужер, потянулся за бутылкой. — Далековато. Собрать людей, три недели туда, три обратно, неделя там… Думаю, со всеми погрузками-разгрузками и форс-мажорами нам понадобится приличный экспедиционный корабль почти на два месяца. Кто-нибудь желает раскошелиться?
— Зачем людей собирать? — удивился профессор. — Там ведь ничего искать не придется. Просто сесть рядом с разбившимся кораблем, перегрузить находки и увезти. Двух человек вполне хватит.
— Может, ты и прав, Пикко, — проговорил Платон, наполняя фужер, — но легким катером тут все равно не обойтись. Находки на нем не вывезешь.
